Пиранья. Бродячее сокровище - Страница 40

– С ними можно бесцеремонно...

– Нет, ты прелесть... – она сбросила туфельки, подошла к постели и моментально примостилась на покрывале в грациозной позе, скрестив высоко открытые ножки, спустив бретельку с плеча. – Джонни, с голоднойженщиной можно еще бесцеремоннее. Судя по твоему лицу, ты всерьез собираешься пробормотать какую-нибудь романтическую чепуху... Брось ты это, иди быстренько сюда, и покажи, что делают с бордельными красотками беззастенчивые моряки...

Пока Мазур шел к постели, она уже успела сбросить платье. И понеслось, без особых прелюдий, так, что дураку было бы ясно: нет тут никакого притворства, никакой игры, в его объятиях и в самом деле билась смертельно изголодавшаяся женщина...

Давненько его так не выматывали – на все лады и порой этакими изысками, что комната и впрямь напоминала пятизвездочный бордель. Иногда было весьма познавательно – при его-то опыте, и впрямь включавшем экзотических красоток из разных уголков света...

Через пару часов блаженно разметавшаяся рядом с ним красавица лениво поинтересовалась:

– И каковы же впечатления, морячок?

– Черт знает что, – сказал Мазур. – Хоть бросай все на свете и отправляйся к вам на юг...

– А что же ты думал, милый? Настоящая южная девочка – это тебе не какая-нибудь бледная травиночка из Новой Англии, которая выросла среди бетона. И ноги у нее кривые, и в рот взять толком не умеет из-за замшелых пуританских традиций... Милый, ты так романтично зажмурился... Я тебя шокирую?

– Не дождешься, – сказал Мазур столь же лениво. – Нет, в самом деле, здорово...

– Это все Юг, Джонни. Солнце, чистый воздух, вереница предков, череда истых аристократов-плантаторов, которые сотню лет ели и пили самое лучшее, женили красавиц на красавцах... – она фыркнула. – И, хотя принято твердить о чистоте расы, но должна тебе по секрету сказать, что к благородной англосаксонской крови на юге примешано немало иной, довольно-таки горячей и подчас самой что ни на есть экзотической: все эти француженки и испанки, очаровательные креолки и негритянки... – Бриджит провела кончиками пальцев по гладкому бедру. – И результат, признай, неплохой?

– Уж это точно, – искренне сказал Мазур.

– Могу я свести с ума?

– Можешь.

– А очаровать на всю оставшуюся жизнь?

– И это запросто.

– Вот видишь... Теперь напряги фантазию и представь хорошенько, как мне живется с новоанглийским плюгавым недоноском, у которого остатки накопленной предками энергии до капельки уходят в бизнес, а на мою долю остается... ну, не десть секунд конечно, но и не бурные ночи...

– Бедное создание...

– Я, между прочим, вполне серьезно, – твердо сказала Бриджит. – Джонни, если бы ты знал, как меня все это достало... Словами не передать. Особняк с сонными слугами, двуногие рыбы обоего пола на всяких там раутах... И невозможно поискать маленьких радостей на стороне, и развязаться с такой жизнью невозможно: черт побери, я же ничего не умею, ничему не училась, и своих денег у меня почти нет...

– Положение, в самом деле, аховое, – сказал Мазур ради приличия.

Бриджит приподнялась на локте и заглянула ему в глаза:

– Но отнюдь не безвыходное...

Что-то было в глубине ее глаз такое, отчего Мазур невольно поежился и натянуто усмехнулся:

– Ты это таким тоном произнесла, что отчего-то мороз по коже...

Она прищурилась:

– Джонни, ты вроде бы не тряпка, так что не будем ходить вокруг да около... Тебе приходилось убивать людей?

– Ну, как тебе сказать...

Ее глаза потемнели:

– Скажи, как было на самом деле.

– Ну, всякое бывало... – уклончиво произнес Мазур. – Жизнь – штука суровая... – он моргнул, уставился на нее, словно впервые увидел. – Черт, не хочешь же ты сказать...

– А почему бы и нет, Джонни? – спокойно, невинным тоном сказала очаровательная южанка, не сводя с него глаз. – Почему бы и нет?

– С ума сошла?

– Вот уж нет, – решительно сказала Бриджит. – Сумасшедшие, я читала, отличаются нелогичностью мыслей и поступков, а я, смею думать, рассуждаю насквозь логично... Тебе нет нужды объяснять, что за создание – мой муженек. Сам видел. В трезвой полосе он еще хуже – застегнутое на все пуговицы, холодное, как лягушка, ничтожество, поглощенное делами. Классическая бледная немочь. По-моему, типа вроде него любой решительный мужик может завалитьбез особых душевных терзаний. Особенно если имеет некоторый опыт. – Она смотрела на Мазура холодно и серьезно, почти не мигая. – Джонни, я не шучу. Я серьезно. Хочешь заработать сто тысяч долларов? За непыльную, несложную работенку...

Мазур усмехнулся:

– Если мне память не изменяет, закон такую работенку иначе именует...

– А кто тебя просит попадаться? Дай и мне сигарету... спасибо. – Она глубоко, умело затянулась. – Вообще-то я почти не курю, так, в особых случаях... Так вот, Джонни, я отнюдь не дура, ты, может быть, заметил уже? Я все это придумала не сегодня, и не вчера – давно... С полгода уже, как в голове сложились первые наметки. Но именно потому, что я не дура, очень быстро поняла: у меня ничего не получится дома, в Штатах. У меня нет никакого опыта в таких делах. Полиция, знаешь ли, не только в фильмах начинает в первую очередь подозревать оставшегося в живых супруга. У нас хорошая полиция... Следовательно, самоймне никак нельзя. Могу тебя заверить, я смогла бы всадить в него пулю... но у меня не хватит умения и ловкости сделать все так, чтобы остаться вне подозрений. А искать кого-то для работы... Я не представляю, как это делается. Есть огромный риск нарваться на проходимца, пустомелю... наконец, даже если и отыщешь нужного человека, он потом может шантажировать... А здесь– совсем другое. Здесь куча бандитов, есть партизаны... Кто-то напал на машину в уединенном месте, всадил пулю в беднягу Бобби и скрылся. Разумеется, я потом добросовестно опишу полиции эту парочкуили троицу – ну, скажем, зверообразный негр в красной майке, усатый латино с татуировкой в виде змеи, да в придачу метис-полуиндеец в полосатой рубашке... Пусть ищут, сколько влезет. Ты понял, Джонни? Там, дома, адски трудно все это устроить. Здесь – гораздо легче. Я потому и уговорила его поехать сюда, думала, тут будет гораздо легче подыскать подходящего человека. Никак не удавалось. А потом появился ты...